Еще никто не управлял планетой,
И никому не пелась песнь моя.
Лишь только он, с рукой своей воздетой,
Сказал, что мир — единая семья.
Не обольщен я гимнами герою,
Не трепещу кровопроводом жил.
Я счастлив тем, что сумрачной порою
Одними чувствами я с ним дышал и жил.
Не то, что мы, которым все так близко,-
Впадают в диво и слоны…
Как скромный мальчик из Симбирска
Стал рулевым своей страны.
Седь рева волн в своей расчистке,
Слегка суров и нежно мил,
Он много мыслил по- марксистский,
Совсем по-ленинский творил.
Нет! Это не разгулье Стеньки!
Не пугачевский бунт и трон!
Он никого не ставил к стенке.
Все делал лишь людской закон.
Он в разуме, отваги полный,
Лишь только прилегал к рулю,
Чтобы об мыс дробились волны,
Простор давая кораблю.
Он — рулевой и капитан,
Страшны ль с ним шквальные откосы!
Ведь, собранная с разных стран,
Вся партия — его матросы.
Не трусь, кто к морю не привык:
Они за лучшие обеты зажгут,
Сойдя на материк,
Путеводительные светы.
Тогда поэт другой судьбы,
И уж не я, а он меж вами
Споет вам песню в честь борьбы
Другими, новыми словами.
он скажет: «Только тот пловец,
Кто, закалив в бореньях душу,
Открыл для мира наконец
Никем не виданную сушу».